Мертвая Академия. Печать Крови  - Сильвия Лайм

Но все же он успел.

— Ferra’lie sier…[18] — одновременно шевельнулись обескровленные женские губы, и принц тут же толкнул чашу с кровью, разрывая связь двух девушек.

Вскрикнула Лариана. Алая кровь разливалась по полу медленно, словно время остановилось. Раздался грохот падающего сосуда.

— Ferra’lie sier… Darrten,[19] — повторил за девушками Дэйн, заканчивая собственное заклинание словом-ключом, означающим жертвоприношение. Тем самым словом, которое благодаря принцу так и не произнесли Нимаэль и Лариана.

Раздался оглушительный взрыв.

Тиамант не успела добраться до некроманта, раскалываясь на острые осколки Тьмы, разлетающиеся во все стороны смертоносным вихрем.

Лишь за долю секунды до некромант заметил, как взметнулись черные крылья дракона, мчащегося к Нимаэль. Полыхнул огонь.

Дэйн бросился к Лариане, закрывая ее от острых лезвий мрака.

Дальше была только боль и кровь. Только ядовитая Тьма, знакомыми волнами разрывающая плоть, острыми зубами вспарывающая грудную клетку, вгрызающаяся в сердце.

А потом не было уже ничего.

Когда оглушающий взрыв разнес пещеру на куски, я могла думать лишь об одном.

Дэйн. В последнюю секунду он невероятным образом пересек разделяющее нас пространство. За спиной сомкнулись его руки, но желанного спокойствия это не принесло. Потому что уже в следующий миг мир будто разорвало на части. С потолка сыпались камни, влажная пыль забивала ноздри, резала глаза. И во все стороны разлетались острые черные осколки чего-то невыразимо страшного.

Я сжалась в мужских руках, что есть силы зажмурившись. И каждое мгновение ждала, что вот-вот все закончится. Дэйн поднимет голову и улыбнется, взглянув на меня глазами цвета дымчатого хрусталя. Потом погладит по голове, едва коснувшись щеки костяшками пальцев. И скажет, что вот теперь наконец все хорошо.

Но, увы. С каждой секундой я все сильнее чувствовала, как крепкое кольцо его рук слабеет. И стоило лишь немного приоткрыть глаза, чтобы понять: никогда уже не будет хорошо.

Бледные губы некроманта совсем потеряли цвет. Веки закрылись. Под опущенными ресницами залегли глубокие, пугающие тени. Он дышал все реже, а сердце, которое было так близко и чьи удары отчетливо были слышны, билось все тише.

— Дэйн… — прошептала я с ужасом, не веря, что это может произойти. Не понимая и не принимая, что высший некромант, глава императорской академии может умереть. — Дэйн, ты меня слышишь?

Медленно и глубоко он вздохнул. Всего один раз. А затем я почувствовала, как к его телу тянутся послушные нити Тьмы. Он творил какое-то заклятие.

Воздух сгустился, магия облепила кожу, заслоняя окружающий мир. А потом схлопнулась сама в себя, разрезая пространство.

Сумеречный портал.

Я помню, прежде Дэйн пользовался для этого колдовства помощью какого-то кольца. Теперь ему не понадобилось даже произносить заклинания.

Всего несколько мгновений, и камни перестали сыпаться на голову. Воздушная пыль катакомб сменилась свежим, немного прохладным воздухом. Мрак в логове Даллара превратился в утренние лучи рассвета.

Солнце наполовину вышло из-за горизонта, освещая чуть влажную траву в цвет малахита и изумрудов. Полигон для игр был почти пуст, хотя еще каких-нибудь полчаса назад все трибуны были забиты до отказа. Теперь лишь пара десятков магиан с изумлением уставились на нас, проходя мимо.

Раздались крики. Кажется, кто-то поспешил позвать на помощь.

Но я слышала только один звук. Звук исчезающего дыхания Дэйна.

— Лариана… — тихо проговорил он, склонив ко мне голову. Бледное лицо скрылось за водопадом спутанных льдисто-белых волос. — Прости меня, принцесса…

— За что? — кусая губы, переспросила я, бесполезно пытаясь убрать сумеречные пряди за ухо, чтобы увидеть любимые серые глаза.

Кандалы с рук и ног неведомым образом исчезли. Вероятно, они не поддались действию портала и просто остались в темном мире Тиамант. Погребенные под грудой камней вместе с телом сумасшедшего друида.

— Я не могу помочь тебе, — хрипло ответил он, слегка касаясь моего запястья, на котором зияла рваная рана. — Моя магия больше не слушается.

— Это не имеет никакого значения, — проговорила я через силу, будто в горло кто-то воткнул кинжал. По щекам сами собой потекли слезы.

А потом Дэйн вдруг поднял голову, повернувшись лицом к восходу. Желтовато-оранжевые блики упали на белую кожу, и я увидела, как распахнулись его глаза.

Больше не серые. В них не плескалась дождливая ночь, не рассыпался горячий пепел, не блестел хрусталь. С каждой секундой они словно наливались багряной кровью. На таких знакомых и родных радужках вспыхивали алые точки, становясь все крупнее, норовя превратить ледяной взгляд ректора императорской академии во взгляд… мертвеца.

— Твои глаза, — сдавленно прошептала я, поднимая руку и касаясь кончиками пальцев маленьких морщинок в уголке века.

На этот раз холодная кожа почти обжигала.

Дэйн промолчал, переведя на меня многозначительный взгляд, в котором в одно мгновение проскользнуло так много.

— Все кончено, принцесса. У меня не хватит сил, чтобы сделать это самому… Время упущено, — прозвучали слова, разрезающие сердце на куски. — Леонар, а тем более Нимаэль, не смогут…

— О чем ты говоришь? — всхлипнув, перебила я. Хотя ответа мне слышать вовсе не хотелось.

— «Черный огонь мертвецов».

Три слова, сжигающие саму душу.

— Я не стану тебя убивать, — проговорила я, сдерживая всхлипы.

Отрывистый хриплый вздох, от которого по спине прокатились пронизывающие мурашки ужаса.

— Лариана, — проговорил он тихо, не сводя с меня полного тоски взгляда, — мое тело изменяется. Прямо сейчас. Но знаешь, чего я теперь боюсь больше всего на свете?

Не дожидаясь моего ответа, он сказал:

— Не смерти, — покачал головой. — Я уже почти мертв. Но я боюсь, что во мне останется хоть малейший отголосок разума. И где-то в глубине души я буду смотреть в твои глаза и помнить. Вспоминать то, чего у меня больше никогда не будет. А что, если моя новая сущность захочет причинить тебе вред? Что, если причинит? Разве та крохотная часть меня, что останется нетронутой в разуме мертвеца, сможет выдержать мысль, что я убил ту, кого любил больше жизни?

Влажные дорожки на щеках превратились в холодные, размазанные лужи. Проклятая тушь щипала глаза, но я не могла остановиться.